НЕПОГРЕШИМОСТЬ ПАПЫ РИМСКОГО

Представление о Н. п. Р. не имеет основания в Свящ. Писании. В НЗ термин «непогрешимость», или «безошибочность», не употребляется; речь идет о незыблемости истинной веры народа Божия, всей полноты Церкви, вслед. обещания Христа о ниспослании ей наставляющего Духа истины (ср.: Ин 14. 16-17; 16. 13). Будучи Телом Христа и домом Бога Живого, именно Церковь есть «столп и утверждение истины» (1 Тим 3. 15). С католич. стороны главным библейским обоснованием Н. п. Р. служит уверение Христа, данное ап. Петру: «Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты, некогда обратившись, утверди братьев твоих» (Лк 22. 32) (см. католич. толкование: Dublanchy E. Infallibilité du Pape // DTC. Vol. 7. Col. 1653-1654).

С IV в. у Римских епископов начинает постепенно формироваться сознание общецерковного вероучительного авторитета, к-рый, однако, в первую очередь основывался на особой исторической роли Римской Церкви, а не на исключительных прерогативах, компетенции и харизме ее предстоятелей. Кроме того, в древних текстах безошибочность не связывалась с полномочиями и правом утверждать отдельные догматические дефиниции; о ней упоминалось лишь в общем контексте верности традиции, сохранении ее целостности. Так, свт. Гормизд, папа Римский (514-523), слова к-рого приведены в конституции «Pastor aeternus» (Denzinger. Enchiridion. N 3066), призывал в вопросах веры во всем сообразовываться с апостольским престолом, поскольку тот в силу данного Господом ап. Петру обещания (Мф 16. 18) никогда не отступал от установлений отцов и «всегда хранил кафолическое исповедание (religio) незапятнанным» («Libellus fidei» Hormisdae. 1, 4 // Denzinger. Enchiridion. N 363, 365). На это обстоятельство указывал сщмч. Ириней Лионский: «Ибо, по необходимости, с этой Церковью, по ее преимущественной важности, согласуется всякая Церковь, то есть повсюду верующие, так как в ней апостольское предание всегда сохранялось верующими повсюду» (Iren. Adv. haer. III 3. 2).

Непогрешимость Римской Церкви и авторитет наследников ап. Петра на ее престоле в вопросах веры упоминаются в средневек. документе «Диктат папы» (Dictatus papae. 22; подробнее см. в ст. Григорий VII) и каноническом своде Грациана (Decret. Gratian. II. Can. 24. Q. 12). Это представление также являлось одним из главных тезисов, на признании которого настаивали латиняне в полемике с вост. Патриархатами, приведшей к разделению Церквей в XI в. (см., напр.: Leonis IX Ep. ad Petrum episcopum Antiochenum // Will C. Acta et scripta quae de controversiis ecclesiae Graecae et Latinae saeculo XI composita extant. Lipsiae et al., 1861. P. 169). При заключении Лионской унии (1274) православной и католической сторонами было согласовано, что поскольку Римская Церковь наделена «всей полнотой власти от Самого Господа» и «должна превыше всего защищать истину веры», то «вопросы, которые возникают относительно веры, должны быть решены ее судом» (Denzinger. Enchiridion. N 861).

Факторами, способствовавшими постепенному формированию учения о Н. п. Р., стали исторические события и общественно-религ. явления II тыс.: разделение Церквей (1054), ослабившее в Римской Церкви соборное начало; галликанизм, последовательно отстаивавший независимость католич. Церкви Франции от папства; Соборное движение, выступавшее за верховенство власти Собора над папской властью; Реформация, приведшая к расколу зап. христианства и образованию протестант. церквей; политические революции и нарастающая секуляризация в Европе и Сев. Америке; церковный модернизм.

Первые высказывания богословско-систематического характера о Н. п. Р. исследователи обнаруживают в сочинениях францисканского мистика XIII в. Петра Оливи, а зачатки этого учения - у Бонавентуры (Bonav. Quaest. disp. de perfect. evang. II 2. V // Idem. Opera omnia. Vol. 5. P. 155) и Фомы Аквинского (Thom. Aquin. Sum. th. II-II 1. 10) (см.: Tierney. 1972. P. 82-92, 115-130; Bartoli M. Olivi et le pouvoir du pape // Pierre de Jean Olivi (1248-1298): Pensée scolastique, dissidence spirituelle et societé: Actes du colloque de Narbonne (mars 1998) / Ed. A. Boureau, S. Piron. P., 1999. 173-191; ср.: Idem. Pietro di Giovanni Olivi nella recente storiografia sul tema dell'infallibilità pontificia // BISI. 1994. Vol. 99. N 2. P. 149-200). Гервей Наталис († 1323) и Антонин Флорентийский († 1459) усматривали основание и причину папской безошибочности в нерушимой вере Церкви, с к-рой папа, как ее глава, органически связан и учение к-рой выражает (Horst. 1982. S. 234). Поэтому он может заблуждаться только как частное лицо, когда выступает с собственным мнением (S. Antonini archiepiscopi Florentini Summa theologica. XXII 3. Veronae, 1740. Graz, 1959r. Pars 3. Col. 1188).

Одним из самых активных противников положения об исключительной учительной роли верховного понтифика выступал в средневековье У. Оккам († 1349), считавший прежде всего богословие ответственным за точное изложение христ. доктрины, так же как за различение правоверия и ереси (Ockham. Dialogus de potestate papae et imperatoris. I 3 // Melchioris Goldasti Haiminsfeldii Monarchiae S. Romani imperii. Francofurti, 1668. Torino, 1966r. Vol. 2. P. 401-402; подробнее см.: Tierney. 1972. P. 205-236). Представления Оливи о папской безошибочности отверг папа Иоанн XXII (1316-1334) на основании того, что, согласно устоявшемуся принципу рим. права, каждый правитель суверенен в своей деятельности и не должен быть связан постановлениями своего предшественника, поэтому они по определению не могут быть непреложными (Powell. 2009. P. 33-34). Веком позже Ферраро-Флорентийский Собор, на к-ром была предпринята попытка заключить унию между православной и католической Церквами, вместе с юрисдикционным первенством подчеркнул также главенствующую учительную власть папы Римского, утвердив за ним статус «отца и учителя (doctorem) всех христиан» (CFlor. Laetentur caeli: Bulla unionis Graecorum // Denzinger. Enchiridion. N 1307).

Вследствие централизации власти в Римско-католической Церкви в эпоху противостояния протестант. Реформации учительный авторитет и безошибочность связывались в большей степени непосредственно с папой. Так, кард. Фома Каэтан считал, что папских решений всем следует строго придерживаться, т. к. ставил пребывание церковной паствы в правоверии в зависимость от Н. п. Р. Соответственно ввиду обетования Спасителя о незыблемости истины в Церкви возможность впасть в заблуждение для ее верховного пастыря остается лишь теоретической (Caietanus. De comparatione auctoritatis papae et concilii. IX 131-134 // Idem. Scripta theologica / Ed. V. M. I. Pollet. R., 1936. Vol. 1. P. 67-68). Предпринятая в XVII в. в янсенизме попытка оспорить «превосходство Римского епископа над Вселенским Собором и его непогрешимость в решении вопросов веры» закончилась осуждением со стороны инквизиции (Denzinger. Enchiridion. N 2329). Также в противостоянии с галликанизмом Ватикан отстаивал абсолютный суверенитет папского учительства, отвергая положение «Декларации духовенства Франции о церковной власти» (1682), где утверждалось, что суждения рим. понтифика по вопросам веры не могут быть непреложными (irreformabile), не получив согласия Церкви (Inter multiplices (an. 1690): [Конституция папы Александра VIII] // Denzinger. Enchiridion. N 2284-2285).

В противовес либеральным течениям в XIX в. в католицизме усилились консервативные и ультрамонтанские умонастроения (см. ст. Ультрамонтанство), связанные с идеями консолидации общества вокруг верховного пастыря Римско-католической Церкви, делегирования ему полноты светской и духовной власти. Такая позиция была высказана в кн. «О папе» франц. публициста и политического деятеля Ж. М. де Местра (Maistre J. M., de. Du Pape. Lyon; P., 1819. 2 vol.), вызвавшая продолжительную дискуссию. В утверждении Н. п. Р. де Местр усматривал реальную и единственную возможность остановить церковные расколы и социальный хаос. Среди противников идеи Н. п. Р. накануне I Ватиканского Собора получили распространение и широко обсуждались сочинения декана факультета католического богословия Парижского ун-та еп. А. Л. Ш. Маре и анонимно опубликованные трактаты мюнхенского профессора церковной истории И. Й. И. фон Дёллингера, выступивших с разносторонней научной критикой вопроса.

Реакцией на стремление к свободомыслию явилось издание Римским папой Пием IX в 1864 г. «Перечня главнейших заблуждений нашего времени» (Syllabus errorum), ставшего примером строгого доктринального контроля со стороны верховного учительства. Ранее демонстрацией папской учительной власти было провозглашение тем же понтификом догмата о непорочном зачатии Девы Марии (1854). Папа Пий IX сыграл ключевую роль в подготовке принятия догмата о Н. п. Р. Он отождествил глас рим. понтификов с гласом Церкви, заявив, что в них всегда живет и через них утверждает истину веры сам ап. Петр, а «где Петр, там и Церковь» (Qui pluribus (an. 1846): [Энциклика папы Пия IX] // Denzinger. Enchiridion. N 2781). В его понимании Вселенские Соборы древней Церкви защищали не что иное, как «веру, исповедуемую Римским первосвященником» (Пий IX, папа Римский. Послание к вост. христианам «In suprema Petri apostoli sede», 6 янв. 1848 г. // Православие и католичество: От конфронтации к диалогу: Хрестоматия / Сост.: А. Юдин. М., 2001. С. 106).

Провозглашение догмата о Н. п. Р. следует за утверждением в предыдущих главах конституции «Pastor aeternus» папского примата, являясь его логическим и идейным завершением: «Апостольское первенство, которым папа Римский, как преемник Петра, главы апостолов, обладает во Вселенской Церкви, включает также верховную власть учительства (magesterii potestatem)» (Denzinger. Enchiridion. N 3065). Для подкрепления претензии на универсальный характер высказывания и для иллюстрации того, что представление о высшей учительной власти епископа Рима являлось будто бы всеобщим и «вечным обычаем (perpetuus usus)» христ. Церкви, непосредственной догматической формуле предпосланы цитаты из деяний Соборов, «на которых Восток встречался с Западом в единстве веры и любви»: К-польского (869-870) (см. в ст. Константинопольские Соборы), ссылавшегося на «Libellus fidei» св. папы Гормизда, Лионского II и Ферраро-Флорентийского, утверждавших вселенское главенство Римской Церкви и ее предстоятеля (Ibid. N 3065-3068).

Далее подчеркивается особый авторитет апостольского престола, к к-рому в случаях опасности для веры, «следуя давнему обычаю Церквей и по образу древнего правила», обращались «епископы всего мира», поскольку рим. первосвященники, исполняя свой пастырский долг, стремились ради церковного единства и спасения вселенской паствы Христа сохранять небесное учение «неповрежденным и чистым» благодаря «дару (charisma) истины и никогда не оскудевающей веры» (Ibid. N 3069, 3071). Поэтому их апостольское учение «было принято всеми досточтимыми отцами и почитаемо всеми святыми правоверными (orthodoxi) учителями» (Ibid. N 3070). Документ приписывает папам историческую прерогативу созывать Вселенские Соборы и использовать др. вспомогательные средства, «которые предоставляло Провидение», для определения и утверждения того, что они признали согласным со Свящ. Писанием и с апостольским Преданием (Ibid. N 3069). В качестве важного пневматологического и традиционалистского аспекта легитимации догмата призвано служить замечание в преамбуле о том, что «Святой Дух был обещан преемникам Петра не для того, чтобы через Его откровение они распространяли новое учение, но чтобы с Его помощью они свято хранили и верно излагали переданное через апостолов откровение, или залог (depositum) веры» (Ibid. N 3070). Поводом к торжественному догматическому утверждению Н. п. Р. названо то обстоятельство, что немало совр. людей оспаривают привилегию, «которую Единородный Сын Божий придал пастырскому верховному служению [officio]» для действенного осуществления (efficacia) столь необходимого в наст. время апостольского попечения (muneris) (Ibid. N 3072).

Догмат изложен в pluralis majestatis - «мы учим и определяем» - от лица папы «с одобрения святого Собора» и представлен как верное изначальному христ. Преданию «богооткровенное» учение (Ibid. N 3073), противоречие к-рому наказуется анафемой (Ibid. N 3075): «Когда Римский понтифик говорит ex cathedra, то есть когда он, исполняя свои обязанности пастыря и учителя всех христиан, в силу своей верховной апостольской власти определяет, что некоего учения о вере или нравственности должна придерживаться Вселенская Церковь, тогда с божественной помощью, обещанной ему в лице блаженного Петра, он обладает той непогрешимостью (infallibilitate), которой Божественный Искупитель благоволил наделить Свою Церковь при определении учения о вере или нравственности. Следовательно, такие определения Римского понтифика непреложны сами по себе (irreformabiles ex sese), а не из согласия Церкви» (Ibid. N 3074).

После принятия догмата о Н. п. Р. в Римско-католической Церкви стали складываться 2 основные линии его интерпретации: умеренная, сторонники к-рой (напр., кард. Джон Генри Ньюмен) считали возможным применение папской высшей учительной власти только по фундаментальным богословским вопросам и лишь в крайних случаях, когда исчерпаны все др. способы решения споров, и ригористическая, идущая от одного из главных разработчиков доктрины на Соборе, кард. Генри Эдуарда Маннинга, в которой возобладала тенденция к приписыванию безошибочного вероучительного статуса практически всем публичным высказываниям понтификов (см.: Ford. 1980; Powell. 2009. P. 49-122). Впосл. на основе экклезиологической концепции II Ватиканского Собора были выработаны строгие канонические критерии, в соответствии с к-рыми к таковым можно отнести только догматические или нравственные дефиниции, ясно указующие на их окончательный и обязательный для веры характер, преподаваемые, как правило, с применением формулировки «definimus et declaramus» (определяем и провозглашаем) или схожим образом. Поэтому если для кон. XIX в. справедливо замечание о том, что «в выражении ex cathedra нет данных для указания разграничительной черты... оно слишком условно и растяжимо» (Лебедев А. А., прот. О главенстве папы, или разности православных и папистов в учении о Церкви. СПб., 1887. С. 81), то, согласно действующему «Кодексу канонического права» Римско-католической Церкви (1983), «лишь то учение следует признавать определенным безошибочно (infallibiliter definita), относительно которого это явствует с очевидностью (manifesto)» (CIC. Can. 749. § 3).

В целом для совр. католич. комментариев характерен акцент на ограничительном характере догмата о Н. п. Р., сдерживающем свойственные католицизму тенденции к абсолютизации значения и полномочий его главы: внесение ясности в критерии различения частных и общезначимых высказываний высшей учительной власти, в условия и область ее применения, указание на ее подлинный источник и необходимую связь с данными Откровения и церковной традиции. Эти ограничения указывают также на то, что Н. п. Р., хотя принадлежит понтифику неотъемлемо в силу должности (vi muneris), не относится, однако, к его ординарному служению и остается в пассивном состоянии до наступления особых случаев. Иными словами, «I Ватиканский Собор не постановил, что «папа безошибочен», скорее, что папа «осуществляет» (exercises) безошибочность» (Lawlor F. X., Ford J. T., Heft J. L. Infallibility // NCE. Vol. 7. P. 448). Еще в офиц. разъяснении нем. епископата прусскому правительству, одобренном папой Пием IX, указывалось на совершенную ложность представления об абсолютном суверенитете понтифика вслед. догмата о Н. п. Р., ибо его безошибочное учительство «простирается точно на ту же сферу, что и учительство Церкви вообще, будучи связано содержанием Священного Писания и Предания, так же как и ранее преподанными вероопределениями церковного магистериума» (Gemeinsame Erklärung der Bischöfe Deutschlands (an. 1875) // Denzinger. Enchiridion. N 3116).

Подтвердив в конституции о Церкви «Lumen gentium» значимость и действенность догмата о Н. п. Р. (см.: CVatII. LG. 18), II Ватиканский Собор вместе с тем четко указал на тесную взаимосвязь и взаимозависимость различных видов подлинного познания и возвещения богооткровенных истин в Церкви, что первоначально предполагалось, но не было сделано I Ватиканским Собором (см.: Gesser V. F. Relatio // Mansi. T. 52. Col. 1213-1214). Так, первичным субъектом безошибочности выступает народ Божий: «Вся совокупность верующих, имеющих помазание от Святого (1 Ин 2. 20, 27), не может заблуждаться в вере и проявляет это особое свойство в сверхъестественном разумении веры (sensu fidei) всем народом, когда… выражает свое вселенское согласие в вопросах веры и нравов» (CVatII. LG. 12). Далее подчеркнуто, что наряду с Н. п. Р. «безошибочность, обещанная Церкви, наличествует и в составе епископов, когда они вместе с преемником Петра осуществляют верховное учительство» (Ibid. 25). Наиболее очевидно их аутентичное наставничество и власть провозглашать учение Христа проявляются в соборном начале, когда епископы объединяются на Вселенском Соборе. С коллегиальной структурой и с церковным сознанием также связана Н. п. Р.: уча ex cathedra, понтифик обладает безошибочностью в силу занимаемой им должности главы епископской коллегии и поэтому «выносит решение не как частное лицо, но излагает или защищает учение католической веры как верховный учитель Вселенской Церкви» (Ibidem). Таким суждениям понтифика, так же как и находящегося в общении с ним епископата, присуща вероучительная непогрешимость, к-рую Господь обещал самой Церкви.

Все же безошибочное учительство папы Римского выделено в конституции тем, что может осуществляться им также индивидуально (singulariter), тогда как остальными епископами - лишь коллегиально (in corpore) и непременно в согласии с ним (Ibidem). К тому же нарастающим тенденциям в совр. католич. богословии умалить безусловный авторитет верховного папского магистериума исключительно до специальных догматических провозглашений было противопоставлено расширительное толкование его проявлений: Собор призвал выказывать «благоговейное послушание воли и разума» прежде всего «по отношению к аутентичному учительству Римского первосвященника - даже тогда, когда он не говорит ех cathedra», почтительно признавать высказанные им суждения и искренне придерживаться их, обращая внимание на форму и смысловые особенности сказанного (ex dicendi ratione), на характер тех или иных документов (Ibidem; ср.: Humani generis (an. 1950): [Энциклика папы Пия XII] // Denzinger. Enchiridion. N 3885; Donum veritatis (an. 1990). 17-18, 33, 37-38: [Инструкция конгрегации вероучения о церковном призвании богослова] // AAS. 1990. Vol. 82. P. 1557-1558, 1564, 1567-1568).

Однако основным и безусловным критерием истинного вероучения названо Откровение, к-рое должно передаваться в неприкосновенности (integra) и к-рого «все обязаны держаться, с ним сообразовываясь». Поэтому ни в силу индивидуальной Н. п. Р., ни в силу коллегиальной или соборной безошибочности епископата не может быть принято «никакого нового общеобязательного откровения, которое входило бы в божественную сокровищницу веры (fidei depositum)», поскольку «безошибочность (infallibilitas), которой Божественный Искупитель пожелал наделить Свою Церковь в определении учения о вере и нравах, простирается столь же широко, сколь и сокровищница божественного Откровения [divinae Revelationis depositum], которая должна свято храниться и верно излагаться» с помощью озаряющего Духа истины (CVatII. LG. 25). Позже Римский папа Иоанн Павел II свел охранительную функцию определений ex cathedra к тому, чтобы «при совершенно особых условиях» возвещать о принадлежности некоего учения к сокровищнице веры (Ut unum sint. 94 (an. 1995): [Энциклика папы Иоанна Павла II] // AAS. 1995. Vol. 87. P. 977). При этом необходимость общецерковной рецепции усматривается в высказывании Собора о том, что «этим определениям никогда не может быть отказано (numquam deesse potest) в согласии Церкви благодаря тому действию Святого Духа, которым все стадо Христово оберегается и движется вперед в единстве веры» (CVatII. LG. 25). Cовр. католич. богослов В. Байнерт считает, что «это «не может» не следует читать как пророческое возвещение (т. е. согласие будет присутствовать всякий раз, когда папа определяет), но как предварительное условие (т. е. согласие каждый раз должно быть дано)» (Beinert W., Kühn U. Ökumenische Dogmatik. Lpz., 2013. S. 590; ср.: Cohen. 2014. P. 405). Сходной т. зр. придерживается Й. Ратцингер (ныне папа Римский на покое Бенедикт XVI), писавший о свидетельстве церковного согласия как о необходимом моменте принятия папой непреложных решений и о возможности критического пересмотра их легитимности в случае отсутствия такового (Ratzinger J. Das neue Volk Gottes: Entwürfe zur Ekklesiologie. Düss., 1969. S. 144). Широко распространенным в католицизме является мнение о том, что в догмате о Н. п. Р. под непреложностью суждений без согласия Церкви имеется в виду лишь каноническая суверенность, целенаправленно утвержденная в полемическом антигалликанском контексте. Поэтому ошибочно понимать термин «irreformabiles» в философском или богословском смысле (Ford. 2013. P. 125), хотя изначальная догматическая формулировка безусловно дает к этому повод. Более четко юрисдикционное содержание этого положения выявил II Ватиканский Собор, указавший на отсутствие необходимости в к.-л. апробации или ратификации папских определений иными лицами и на невозможность апелляции в др. суд, «ибо выносятся они при содействии Святого Духа» (CVatII. LG. 25).

На практике применение принципа Н. п. Р. после его догматизации состоялось пока только при провозглашении учения о взятии Девы Марии в небесную славу (Munificentissimus Deus (an. 1950): [Конституция папы Пия XII] // AAS. 1950. Vol. 42. P. 770). При том что формальным критериям ex cathedra соответствуют нек-рые вероучительные определения предшествующих периодов (напр.: Benedictus Deus (an. 1336): [Конституция папы Бенедикта XII] // Denzinger. Enchiridion. N 1000, 1002), вопрос о том, какие из них можно считать проявлением именно Н. п. Р., остается дискуссионным, поскольку I Ватиканский Собор конкретные примеры на этот счет не привел (см.: Sullivan F. A. Creative Fidelity: Weighing and Interpreting Documents of the Magisterium. N. Y., 1996. P. 80-92). По вопросам морали непреложных дефиниций в силу этого принципа до наст. времени произнесено не было.

Учение о Н. п. Р. отвергается как в Православии, так и в протестантизме. Еще до его догматизации патриархи вост. Церквей в перечне неприемлемых нововведений лат. богословия назвали «признание папы за лицо непогрешимое» (Окружное послание Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви ко всем православным христианам (1848). § 5. 12 // Догматические послания правосл. иерархов XVII-XIX вв. о правосл. вере. [Серг. П.], 1995. С. 205). Правосл. экклезиологическому сознанию чужды идея и практика закрепления чрезвычайной и безошибочной вероучительной власти за к.-л. церковной инстанцией или отдельной личностью. Напротив, в соответствии с духом соборности «правота веры и канонический устав кафолической Церкви утверждаются словом Божиим через общее согласие Церкви, отцов ее и учителей» (Ответ православной восточной Церкви на Окружное послание папы Римского Пия IX к православным на Востоке (1848) // Православие и католичество. 2001. С. 131). Статус непогрешимости в Православии обретают догматические решения Вселенского Собора, признанные церковной полнотой.

В рус. богословской лит-ре католич. притязания на Н. п. Р. подверглись критике еще до ее офиц. догматизации. В особенности идея папского вероучительного авторитета претила сторонникам славянофильства, в представлении к-рых истинность веры должна органично следовать из святости всей Церкви, из ее нравственной, литургической и мистической жизни как Тела Христова, быть обнаружением ее благодатного ума, а не постулироваться декретами верховной власти. По мнению А. С. Хомякова, «авторитет папы, заступивший место вселенской непогрешимости, был авторитет совершенно внешний… Ни испорченность всей христианской среды, ни даже личная испорченность самого папы не могли иметь на непогрешимость никакого действия. Папа делался каким-то невольным оракулом, лишенным всякой свободы, каким-то истуканом из костей и плоти, приводимым в движение затаенными пружинами. Для христианина этот оракул ниспадал в разряд явлений материального свойства, тех явлений, которых законы могут и должны подлежать исследованиям одного разума; ибо внутренняя связь человека с Церковью была порвана. Закон чисто внешний и, следовательно, рассудочный, заступил место закона нравственного и живого, который один не боится рационализма, ибо объемлет не только разум человека, но и все его существо» (Хомяков А. С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях: По поводу брошюры г. Лоранси // ПСС. М., 18863. Т. 2. С. 52-53).

Оценивая принятие нового римско-католич. догмата, прот. Сергий Булгаков пришел к выводу о том, что его следствием становится утверждение тождества между Церковью и папой (Булгаков С., прот. Очерки учения о Церкви: IV. О Ватиканском догмате // Путь. П., 1929. № 16. С. 29). Однако на этот счет амер. правосл. богослов У. Коэн замечает, что прот. С. Булгаков неправильно истолковал ватиканское положение о независимости и непреложности папских определений «самих по себе», рассматривая его в эпистемологическом, а не в аутентичном каноническом ключе (Cohen. 2014. P. 403-404).

В рус. богословско-академической науке особенной тщательностью историко-критического анализа идеи Н. п. Р. отличались работы проф. КазДА Н. Я. Беляева. Основные моменты критики ватиканского догмата в рус. учебно-богословских пособиях сводятся к тому, «что им в сущности попирается вера христианина в преизбыточествующую благодатную силу Святого Духа, движущую жизнь Церкви изнутри» и тем самым на место внутреннего, духовного авторитета ставится «внешний, формальный авторитет власти, которому должен быть подчинен весь ход, все развитие всей жизни Церкви» (Шпиллер. 1950. С. 48). Наряду с этим отмечается отсутствие у Н. п. Р. сакраментального основания, т. к. «таинства, в котором Римскому епископу, как преемнику апостола Петра, преподавались бы исключительные дары, отличающие его от других епископов и других апостолов, Церковь никогда не знала, и в латинском обряде такого таинства тоже нет» (Козлов М., прот.; Огицкий Д. П. Западное христианство: Взгляд с Востока. М., 2009. С. 140-141). Суммируя высказанные в рус. богословии взгляды, прот. Всеволод Шпиллер выразил правосл. позицию следующим образом: «...католическая идея о непогрешительном авторитете папы в своей сущности явилась основным идейно-духовным водоразделом, разделившим нас. Мы никогда не соблазнялись и не соблазнимся идеей внешнего, формального авторитета в Церкви и не перестанем утверждать, что его нет и не может быть в Церкви; мы утверждаем и всегда будем утверждать, что внутренний, невидимый, духовный, абсолютно-непогрешительный авторитет Святого Духа не может быть овнешниваем, как это делают католики» (Шпиллер. 1950. С. 48).

Протестант. богословие, следуя лютеровскому принципу «sola scriptura», не допускает в вопросах веры никакого превосходства над авторитетом Свящ. Писания. Только при строгом соблюдении этого формального условия представители протестантизма готовы рассматривать нек-рую умеренную функциональную значимость папской учительной власти на службе церковному единству в рамках экклезиологии общения, определяемой духом соборности, коллегиальности и субсидиарности (см.: Lutherans and Catholics in Dialogue. Minneapolis, 1978. [Vol.] 6: Teaching Authority and Infallibility in the Church / Ed. P. C. Empie, T. A. Murphy, J. A. Burgess; Communio Sanctorum: Die Kirche als Gemeinschaft der Heiligen. 195-198 / Bilaterale Arbeitsgruppe der Deutschen Bischofskonferenz und der Kirchenleitung der Vereinigten Evangelisch-Lutherischen Kirche Deutschlands. Paderborn, 2000. S. 93-94). Следует, однако, отметить, что в соответствии с логикой католич. доктрины о Н. п. Р. учительство др. христ. Церквей, в т. ч. православной, не может априори считаться безошибочным, поскольку не выполняется одно из основных условий его реализации - каноническое общение с рим. первосвященником как «преемником ап. Петра и видимым главой Вселенской Церкви», «пастырем и учителем всех христиан».

В Новейшее время с открытой критикой Н. п. Р. выступили нек-рые известные католич. богословы. Так, Г. Кюнг потребовал пересмотра учения о безошибочном учительстве в экуменической перспективе с учетом выдвинутой II Ватиканским Собором новой экклезиологии открытости, призвал к отказу от его институциональной и клерикальной фиксации, которая узаконивает некритическое восприятие решений церковной власти, чего не было в древней Церкви даже в отношении Соборов (Küng. 1970. S. 169). Критические выступления Кюнга против Н. п. Р. привели к отзыву у него Ватиканом в начале понтификата Иоанна Павла II права на преподавание в католич. учебных заведениях (1979). Признав справедливой мысль о необходимости обновления отдельных моментов доктрины о верховной учительной власти, с позицией Кюнга не согласились также мн. ведущие богословы Римско-католической Церкви, в частности К. Ранер, Ратцингер, Дж. Т. Форд (см.: Zum Problem Unfehlbarkeit. 1971; Ford J. T. Küng on Infallibility // The Thomist. Wash., 1971. Vol. 35. N 3. P. 501-512). В 2016 г. в открытом письме на страницах газ. «Süddeutsche Zeitung» (8 марта 2016) Кюнг призвал папу Римского Франциска инициировать широкую общественно-научную дискуссию по проблеме папской безошибочности, с тем чтобы прояснить меру теоретической и практической релевантности этого учения для современности.

В 1977 г. швейцар. пресвитер, богослов и историк А. Б. Хаслер, бывш. сотрудник папского секретариата по содействию христ. единству, поставил в своей докторской диссертации под сомнение легитимность процедур принятия решений I Ватиканским Собором, указав на полное игнорирование мнения меньшинства и манипуляции дискуссиями в условиях отсутствия свободы (Hasler. 1977. S. 96-111, 150-197). К тому же недостаток библейско-богословских оснований делает, по его мнению, учение о Н. п. Р. не чем иным, как «догматизированной идеологией», губительно повлиявшей на церковное и общественное сознание, требующей скорейшей ревизии ради оздоровления католич. Церкви и продвижения в межхрист. диалоге (Ibid. S. 198-269).